|
Уважаемая редакция! Ha вашу просьбу решил откликнуться и написать воспоминания о войне, которым я был свидетелем. Думаю, читатели прочтут их с интересом.
О себе. Родился и вырос в хуторе Маевском Славянского района. Печатал свои стихотворения в Сталинграде, где отслужил в почетной роте и работал на заводе у мартена после армии. Сейчас проживаю в станице Благовещенской с женой Галиной Семёновной. Имею 2 детей, 4 внуков, правнучку, собаку Малыша и кошку Люську, которая нам регулярно несколько раз в год приводит котят.
ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ
Когда стало совсем уже явно погромыхивать и точно не по причине грозы, к нам пришел дедушка, мамин свекор, и сказал, что скоро придут немцы. Поэтому надо срочно зарезать свинью, а мясо спрятать. С этим он справился быстро и умело, т.к. был единственным "ризныком" в хуторе. Мясо дедушка сложил в большую деревянную кадушку под слой соленых помидоров, а сало круто посолив, уложил в сделанный им же деревянный ящик и замуровал в сложенный из кирпича ложный боров на чердаке. После строго-настрого наказал маме, чтобы она собрала фотографии, документы и бумаги моего отца, ушедшего на фронт, и надежно спрятала, а также чтобы берегла детей. (Отец мой, Беленко Иван Григорьевич, бывший в это время в действующей армии и после войны пропавший без вести, был коммунистом и дипломантом первого Всесоюзного смотра художественной самодеятельности в 1940 г. в Москве, где получил диплом второй степени за главную роль и постановку пьесы "Наталка-Полтавка", приз велосипед "Москва" и доху женскую из кротовых шкурок).
Мать так и поступила - собрала всё, что касалось отца, и спрятала, да так, что когда вернулись из эвакуации из станицы Бриньковской, куда наша семья добиралась и откуда возвращалась пешком, то закопанные документы не нашла. А выслали нас пришедшие советские войска в связи с предстоящими тяжелыми боями за "Голубую линию".
На другой день после дедушкиного предупреждения в хутор вошли немцы. Без стрельбы. Шел сильный дождь. Немцы шли по главной улице по колено в грязи, но колоннами. А мы, сидя у окна, на них смотрели. Вдруг трое немцев, выскочив быстро из строя, направились к нашей хате. Мама в это время варила голову и мясо свиньи для холодца и колбас. Видимо, учуяв запах вареного мяса, немцы и нагрянули за поживой. Без стука и спроса вломились в хату, и - сразу к плите, к чугуну. Чугун был большой, ведерный, с крышкой. Что-то крича и показывая, как достать мясо, сняли крышку с чугуна и руками в перчатках выловили всё мясо в свои котелки и убежали догонять своих. Пришлось маме все остатки из чугуна вылить.
В период оккупации в нашей небольшой хате поселился немецкий офицер с рацией, денщиком и пленным русским из Рязани, Иваном. Мама знала и фамилию пленного, но забыла, а записать боялась, т. к. будучи женой коммуниста, была под постоянным наблюдением немцев. В нашей хате жила ещё семья соседей Медвецких, выселенных немцами, -тетя Зина и трое ее детей, а также на ночь приходили немцы спать вповалку на полу. Нас, троих детей и троих соседских, поселили безвылазно на русскую печь, в которой повар-австриец каждый день жарил котлеты для немецкой столовой, находившейся у других наших соседей – Онипко.
В нашем саду немцы били скот, отбираемый у хуторян, и мы, дети, как - то были свидетелями ужасной сцены, устроенной так называемыми носителями европейской цивилизации. Привязав стельную корову за рога к огромному стволу абрикоса, денщик встал рядом и держал её, обняв за шею, а офицер из пистолета метров с десяти выстрелил ей в голову. После, когда корову разрезали и достали теленка, мы, дети, обступили и разглядывали его. Когда теленок встал на ножки, денщик со смехом подскочил к теленку и ударил сапогом в голову. Теленок, взбрыкнув, упал мертвым. Мы, дети, все плакали, засыпая теленка землей в заброшенном окопе. Это были мои первые слезы, которые запомнились на всю жизнь.
Как-то в один из дней немцы забегали, засуетились, хотя налета советских самолетов не было. Вломились к нам в хату и через переводчика Жору, не нашего, не хуторского, спросили, где был и что делал пленный Иван ночью. Мама и тетя Зина объяснили, что он никуда не отлучался, и что его портянки еще сушатся на печке. Да и ноги у Ивана были обморожены, когда немцы его, контуженного, взяли в плен. Но Жоре немцы приказали забрать Ивана, как он был: раздетого и босого. Причиной переполоха было исчезновение 12 буханок хлеба из столовой, и подозрение пало на Ивана. Под дулом пистолета Жора повел пленного на край хутора, в сторону реки Кубань, и в подворье бабушки Новик, в конце сада, заставил копать яму. Мы, дети, всей гурьбой пошли следом, держась неподалеку. Женщины не боялись отпускать детей на улицу, потому что немцы детей не трогали, и мы сообщали взрослым, что делается в хуторе.
Когда Иван выкопал яму и вылез из нее, Жора из пистолета застрелил его и столкнул обратно. А когда пришли советские войска в хутор, стало известно, что хлеб из столовой похитил немецкий прихвостень, пришедший с оккупантами, по фамилии Чалый.
Останки погибшего Ивана перезахоронили в братской могиле хутора Маевского.
Есть подлецы и предатели у каждого народа. Тот же Жора. Не русский, но наш, советский, хвастался своей нацией, которую я не называю, потому что никого не хочу обидеть. И в тоже время, мне лично один из немцев вскрыл на животе нарыв с четырьмя головками, и, вдобавок, выругал мою мать за то, что запустила болезнь. А другой немец, обжора, чуть не повесил моего младшего брата Валерия из-за бутерброда, который стащила кошка.
Алексей Иванович БЕЛЕНКО, инвалид.
ст.Благовещенская Анапского района.
|
Версия для печати
