|
(Продолжение).
А наш платнировский хор из казаков-пенсионеров исполнял эту же песню совсем на другую мелодию – протяжно, почти с надрывом, и, конечно, без озорного припева Лизвинского:
Раз-два, тры калына,
Чёрнявая дивчина
В саду ягоды рвала…
Наши платнировские казаки подчеркивали будничную жизнь:
Копав, копав крыныченьку
Во зэлэному саду
Чи нэ выйде дивчинонько
Рано вранци по воду…
Станичный хор выступал в летнем кинотеатре, как правило, перед демонстрацией фильма. И это было для станичников двойным праздником: делились впечатлениями и от просмотренного фильма, и от прослушанного выступления хора (дирижером была женщина). Хор пел не только казачьи, но и русские народные песни, причём с приглашением исполнителей из местного ДК (дома культуры). Особенно ценился репертуар Лидии Руслановой. Выступала вместе с хором и моя сестра Валентина. Она выходила на самый край широкой огромной сцены кинотеатра, соединяла пальцы рук замком под грудью и, не двигаясь ни влево, ни вправо, как было принято в те времена, приковывала внимание публики только песней, только голосом, молодым и сильным:
- Валенки, валенки-и
Не подшиты, стареньки!...
Зал сдержанно аплодировал, а после сеанса кто-нибудь из зрителей обязательно вспоминал и певицу, и песню:
- Гарно спивала дивчина! Та и писня добра.
В кинозале переживали. С лёгкостью запоминали имена киноактёров. Обсуждали, хорошо ли сыграла Нифонтова в "Хождении по мукам", Яковлев в "Идиоте". А Сергей Филиппов будто переселился из комедийных фильмов в станицу, так его полюбили.
Песни из кинофильмов вытесняли и русские народные, и украинские.
ШКОЛЬНЫЙ ВАЛЬС
"Утро на Куликовом поле" художника А.П.Бубнова, "Бой Пересвета с Челубеем" М.И.Авилова, скопированные со знаменитых картин рукой моего старшего брата Лёни, оставили неизгладимый след в моей детской душе. Я видел живопись, живую живопись, рождавшуюся буквально на моих глазах. С той поры я стал срисовывать, перерисовывать всякую картинку, подвернувшуюся под руку, рисовал на любом клочке бумаги, рисовал карандашом, мелом, выдавленным из ягод бузины соком, куском угля-антрацита, рисовал хворостинкой по речному сырому илу-муляке. Мне хотелось быть похожим на моего старшего брата, который умеет выдавливать из тюбиков ту краску, которая станет через секунду ромашкой на этом Куликовом поле или грозным стальным отблеском на шлеме русского воина, припавшего на колено среди высокой цветущей травы.
Из класса в класс по рисованию я получал пятёрки. Заниматься со мною изобразительным искусством было некому; учителя мной восторгались, а в шестом классе моя живописная работа маслом – копия "Неизвестной" Крамского была удостоена наивысших похвал преподавателей и, конечно же – зрителей: родителей моих одноклассников.
Может с той школьной выставки родилось желание стать художником, стать тем человеком, который вызывает тихий восторг и учащённое сердцебиение у людей, соприкоснувшихся с твоим творением.
Цветные карандаши в красивой коробке; акварельные, масляные краски, гуашь, кисти беличьи, колонковые, из щетины, темпера, сиена. Большей части этих волнующих предметов у меня не было. Слова: умбра натуральная, ультрамарин, мастихин, кисть, холст вызывали праздник в моей душе. Великие имена - Репин, Брюллов, Саврасов, Рембрандт, Микельанджело, Рафаэль прочно закрепились в моей памяти как фамилии многочисленных родственников, как имена одноклассников.
Я стал коллекционировать открытки с изображением картин знаменитых художников. Не роскошные альбомы – на них просто не было денег, а обыкновенные почтовые открытки иногда даже с почтовыми марками. В те годы репродукции выпускались в стране массовыми тиражами.
Одноклассник Дима Самсонов рисовал здорово. Ещё лучше получались рисунки у Володи Смульского и Вити Цыгичко. Мы вместе переходили из класса в класс до десятого, выпускного класса, радуясь удачам и критикуя карандашную полутень на нарисованном глиняном кувшине или слишком затушёванный мазок на слабо натянутом холсте, - каком там холсте! – просто, куске старой простыни, выпрошенной у матери. Мы грезили художничеством, мы ощущали себя среди художников-передвижников Х1Х века. Окружающая нас жизнь казалась серой, не интересной, не достойной внимания.
- Коля, бачив спутник? – восторженно восклицала поздним вечером сестра Зина.
- Нет, не видел.
- Стань и не двигайся, смотри на небо, - велела она. – Дывысь туда, туда! Бачишь, среди звёзд движется маленькая звёздочка?
Это были годы, когда в космос запускали первые искусственные спутники Земли. В школе назубок знали дату запуска очередного спутника, его вес, апогей, перигей, другие параметры.Гордость за успехи страны распирала грудь.
Спутники были далеко. У нас же были свои маленькие радости.
- Пойдём ко мне, - пригласил Володя Смульский – Вчера брат привёз из Краснодара акварельные краски. Ленинградские.
- "Чёрная речка"?
- Да, "Черная речка".
Это была не простая новость. Акварель, да ещё самой лучшей марки – это событие! Такими красками удаются прозрачные небеса утренней розовой зари у самого неумелого ученика.
Весной 1959 года в Платнировской был открыт филиал Краснодарской картинной галереи. Довольно большой кирпичный дом под железной крышей на углу улиц Красной и имени Ленина использовался до этого как станичный Дом культуры: в осенне-зимний период здесь под радиолу или под баян организовывались танцы.
Председатель колхоза Трофим Кириллович Третьяков был новатором не только в сельской экономике, но и сельской культуре. По его инициативе в скромном кирпичном здании в центре станицы стали размещать картины кубанских художников. Я был первым "директором" этого филиала – музея в течение одного-двух месяцев, сразу после сдачи в школе выпускных экзаменов и получения аттестата зрелости.
Вход в музей был бесплатный. Однако народ в музей не повалил. Посетители были единичные, случайные: шел мимо, увидел открытую дверь – заглянул.
Но приходили в прохладный просторный зал мои школьные друзья-"художники" и – о, Боже! В каких облаках витали мы, какие горние вершины посещал наш неокрепший юношеский взор, какие одухотворённые слова произносили мы, разглядывая обыкновенные холсты краснодарских художников!
***
Десятый класс был последним, выпускным. Школьная самодеятельность не ограничивалась лишь выступлениями хора и солистов. Из восьми-девяти-десятиклассников были организованы струнный и духовой школьные оркестры, причем в них принимали участие и девчонки. "Вечера" проходили каждую субботу. Тут были и танцы под музыку духового оркестра, и "Полонез Огинского" в исполнении струнного оркестра, в котором преобладали почему-то мандолины, и розыгрыши, и выступления декламаторов с выразительными стихами. А в праздничные вечера – в очередную годовщину Октября, на Новый год и в другие торжественные даты обязательно выступал школьный хор.
Десятиклассники готовились не только к выпускным экзаменам, но и к последнему выступлению на школьной сцене.
И вот в один из светлых майских дней, когда в станичных палисадниках ярко запылали пионы, перед будущими выпускниками выступил сам председатель местного колхоза имени Кирова Трофим Кириллович Третьяков. Он призвал нас остаться в родной станице, а для этого освоить сельские профессии. Кто пожелает стать агрономом или зоотехником, колхоз поможет, будет выплачивать дополнительную стипендию. Зал вежливо выслушал председателя, поаплодировал: в станичных хатах уже давно велась с выпускниками своя профориентация. Кто переползал из класса в класс на тройках, тот и сам определил себя на неизбежную в таких случая работу в колхозе – или на подсобных работах, или в лучшем случае на механизаторские курсы. У кого же оценки были получше, тот планировал поступить в какой-нибудь вуз, главным образом в Краснодаре. На родительскую помощь при этом не рассчитывали, считали, что государственной стипендии будет достаточно.
После выступления председателя колхоза сцену заполнили участники хора. В первых двух рядах – десятиклассницы в школьной форме: коричневое платье с длинным рукавом и белым кружевным манжетом, ослепительно белые фартуки и белые носочки. В задних рядах – ребята в тёмных костюмах и белых рубашках.
В первый погожий сентябрьский денёк
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый урок –
Так начинаются школьные годы.
Голос у Люды Кравченко срывается от волнения, но тут приходит на помощь хор:
Школьные годы чудесные
С дружбою, с книгою, с песнею…
И вот уже в зале, а точнее, в широком коридоре, который в дождливые дни служил и спортивным залом, закружились пары.
- Да ты совсем не умеешь вальс танцевать, Вова!
- Умею, - краснеет Вова и, стараясь не наступить однокласснице на её туфельки, наступает и краснеет ещё больше.
А со сцены уже несётся другая нестареющая песня, которой также дана, как нам тогда казалось, вечная жизнь:
Под звуки вальса плавные
Я вспомнил годы славные,
Любимые и милые края.
Тебя с седыми прядками
Над нашими тетрадками,
Учительница старая моя.
РИДНА МАТЫ МОЯ…
- Мама, - сказала как-то Валентина. – А вы знаете, Вовку Шевченка забирают в армию?
- Та ты шо! – всплеснула руками мама. – Та вин же ще малый, такого возраста, як наш Колька!
По радио на днях прозвучала новая песня про рушнык композитора Майбороды и Валя по устоявшейся привычке напевала новую мелодию. Под окнами хаты – буйство летних цветов. Щебечут ласточки, залетающие по очереди в гнездо под камышовой стрехой. По двору ходят дородные куры. На улице коротко подаёт голос коза, привязанная к металлическому колышку на длинной верёвке.
- Ридна маты моя, ты ночей нэ доспала
И водыла мэнэ у поля край сэла.
Мама перестаёт чистить картошку, замирает. У меня, конечно, не бас, даже не тенор, так, уже не мальчишеский, но ещё не устоявшийся мужской голос. Я осторожно подпеваю вслед за сестрой и вижу, как преображается мамино лицо.
И в дорогу далэку ты мэнэ на зори провожала,
И рушнык вышиванный на щастя дала.
И в дорогу далэку ты мэнэ на зори провожала
И рушнык вышиванный на щастя, на долю дала…
"Прощание славянки" - это, конечно, великая песня, это гениальный гимн, мелодия для тысяч и тысяч солдат – бывших и будущих.
Но ни один военный марш не может сравниться с этой негромкой песней про рушник. Мать ещё не провожает сына, она лишь в каком-то предчувствии расставания. Внезапно нахлынувшее волнение сдавливает грудь, заставляет затрепетать спокойные до этого ресницы и уголки губ. Наша мама, наша волевая мама, украдкой вытирает набежавшую слезу.
Хай на ньому цвитэ росяныста дорижка,
И зэлэни лугы й соловьини гаи,
И твоя нэзрадлыва матерынска ласкава усмишка,
И засмучени очи хороши твои
И твоя нэзрадлыва материнська ласкава усмишка,
И засмучени очи хороши блакитни твои…
Рушник – это в переводе с украинского – полотенце. Умылся человек и осушил свое лицо влагоёмкой тканью. И всё!
Но здесь – другое!
Какие древние воспоминания вмещаются в это короткое слово – рушник!
Святое место в хате – красный угол с иконой. Во многих хатах ее обрамляли рушником или полотенцем.
На многолюдных свадьбах у "дружка" на рукаве – полотенце.
ххх
В марте 1961 года я окончил курсы электросварщиков в учкомбинате при Краснодарском монтажном техникуме. С этой специальностью я мог уехать в любую точку страны: на Камчатку, и в Узбекистан, в азербайджанский новый молодежный город Сумгаит т в старинные города Урала. Проезд был бесплатный.
Мне хотелось уехать и к гейзерам на Камчатку, и в загадочный красивый Самарканд.
- Так ты уже выбрал, куда уедешь? – спросила Валя.
- Да, еду в Орёл.
- О! Чего это?
- Этот город ближе к Москве, а там Третьяковка, столичные художники.
- Ну и правильно, - одобрила сестра.
Проводы были недолгими. Спели дуэтом песню про рушник. Мама всплакнула и тут же занялась домашними делами.
|
Версия для печати
