|
В тот замечательный бархатный сентябрьский день я, как всегда в эту осеннюю удачливую пору, ловил на Кубани своих любимых голавлей. Подойду неслышно к заводинке, шлёпну наживку о воду – если голавль есть, то он не устоит перед искушением, обязательно бросится на шлепок, подумав, что с берега свалился кузнечик либо прыгнул лягушонок.
Так и хожу по бережку с каном на плече – подкидываю лакомую для рыбы наживку – то впустую, а то и не зря – глядишь, вот уже незаметно и наловил малость рыбешки. Мелкую всегда отпускаю, а нормативную бросаю в свою пластмассовую ёмкость, в которой часто меняю воду. Бойко плещутся в кане голавлики, подусты-"чернопузы", усачики, иногда попадется чехонь.
И вот подхожу к большой земляной глыбе – обломку берега, подмытому течением и свалившемуся в реку – длинные зеленые космы травы, словно русалочьи волосы, причудливо извиваются на ленивой струе, шлёпаю наживку, всё того же кузнечика, позади них…
И вдруг вздрагиваю от неожиданности – зеленоватая, с лёгкой белёсой мутцой вода разверзается большой воронкой, в которой колесом переворачивается темно-лаковое тело громадной рыбины. Сердце от волнения гулко бьётся где-то под самым горлом, язык присыхает к нёбу.
Не веря своим глазам, делаю резкую подсечку – удилище с пропускными кольцами сгибается дугой, леска режет воду, стремительно покидая катушку. Пытаюсь затормозить шпулю ладонью, но всё напрасно – слишком крупная рыба и маловат диаметр обыкновенной катушки. Леска кончается, но выдерживает рывок – сработало упругое бамбуковое удилище с пропускными кольцами, да и леска надежно привязана к шпуле.
Пытаюсь утомить буйную рыбину, делая плавные движения удилищем влево-вправо… Кажется, проходит целая вечность. Наконец, чувствую, что соперник понемногу сдаёт позиции и начинаю потихоньку одолевать, метр за метром подматывая прочнейшую импортную лесу.
В конце концов, подвожу рыбину к полутораметровой высоты берегу и не знаю, что дальше с ней делать – подсака со мной нет, отмели поблизости тоже нет, берег отвесный – лишь у основания узкая пологая полоска гравия. Подтягиваю упирающуюся рыбину ещё ближе и вижу, что это хороший сом. Об этом я догадывался с самого начала, но не ожидал, что он будет таким крупным – чуть ли не с меня ростом. Смотрю на него сверху вниз, прекрасно понимая нелепость и бесполезность своих действий. Приподнимаю голову мраморно-зеленого монстра и вытаскиваю её на "подбородок" – нижний ярус берега. Сом мгновенно делает сальто-мортале и раздается сухой треск – это удилище ломается посредине, в самом уязвимом, жестком месте – возле соединительной латунной трубки.
С досады, не соображая, что делаю, совсем потеряв голову, прыгаю вниз за сомом – да где там, его уже и след простыл! В последнее мгновение слышу тугой щелчок лопнувшей лесы, захлестнувшейся за сапог…
Четверть часа не могу вылезти на крутой высокий берег. Наконец, заметив вдали ещё большую земляную глыбу-ступеньку, иду к ней почти по грудь в воде и с трудом вылезаю наверх. Стыдно сказать, но с расстройства чуть не плачу – я проиграл в этом равном поединке. Меня бьёт мелкая нервная дрожь – как жаль терять такую крупную добычу.
А.АФАНАСЬЕВСКИЙ.
|
Версия для печати
